— Вы что же, парад девятого октября восемнадцатого годика имеете в виду? При чудной погоде? При огромном стечении народа? В присутствии дипломатического корпуса? И главковерха на белом коне, поди-ка, помните? Отчетливо? Ну, не буду скрывать, я тоже помню все в подробностях. Не буду скрывать, нынче-то, будучи в Омске, уж и побродил по той площади. Повспоминал... 

— Нет,— сказал Корнилов,— я в эти дни, покуда вы были в командировке, площадь вспоминал мало, больше вокзал. Вокзал, салон-вагон и нашу встречу в том вагоне. 

— И что же явилось при этом в вашей памяти? 

— Уже тогда, в вагоне, я заметил: «Главковерх-то? Не хочет победы. Делает все для нее, но не хочет...» 

— Неужели было заметно?— воскликнул Бондарин. 

— Было! Поэтому позже, через месяц, что ли, я нисколько не удивился, узнав, что вы так просто уступили верховное командование, а значит, и всю полноту власти Колчаку. 

— Подумать только! А я и сам то был сильно удивлен, что так получилось. 

— Ну, если уж какой-то капитан, кратко посетивший вас. заметил, так неужели люди, вас окружающие, не замечали ничего? 

— Нокс, бестия, заметил. Нокса-то я знавал, а он меня — в начале германской он был при штабе русского гвардейского корпуса, в котором и я служил. А до войны он служил в Индии, а потом все путешествовал, все путешествовал по русскому Туркестану, воспылал, видите ли, интересом. А во время гражданской в Сибири подыскивал диктатора. И вот нашел! Невысокого ума тот Нокс, и сами-то англичане, в этом убедившись, вложили ему вскоре по первое число... 

— Значит, Нокс по поводу настроений главковерха догадывался, а другие? 

— Жанен, французик, представитель союзников, тоже. Корнилов чувствовал, что в меру деликатно допрашивает Бондарина: 

— Другие? Колчак? 

— Как вам сказать-то, Петр Николаевич... 

— Ну, как же, англичанин Нокс догадывался, француз Жанен догадывался, чехи Рихтер, Сыровой, Павлу догадывались, и наши русские — челябинский купец Лаптев, и знаменитость эсер Савинков, и премьер Временного правительства в Сибири Вологодский, кстати, нынче он клерк шанхайского банка, и серый кардинал Ванька-Каин Михайлов, кажется, бывший террорист. А Колчак?— допрашивал Корнилов.— Догадывался?