— Логично...— согласился УУР.— Это — логично. Но после того, как отец ваш умер, не логично ли было сыну побывать в Саратове? Позаботиться о наследстве? Но вы вместо того снова пошли вить веревки! Вот это — нелогично! Это — предательство! 

— И это относится к моему социальному лицу? Тоже? 

— К чему же другому? 

— Тогда объясняю: я больше не хотел быть нэпманом. Я подумал, что обстоятельства благоприятствуют мне, лишая меня «Буровой конторы»! И вот я больше не нэпман, и это, безусловно, к лучшему! 

Но тут уже не только что-то серьезное, но и что-то зловещее появилось в лице УУР, только Корнилова это ничуть не смутило — он был уверен в своей позиции и ему было интересно занимать эту позицию против УУР. 

— Представьте себе — человек не желает быть собственником?! Этакое русское нежелание. Кого оно не устраивает? Советскую власть?—спросил Корнилов не без ехидства. 

— У каждого желания, а у нежелания тем более, должна быть своя логика. 

— Я и говорю: русские интеллигенты-разночинцы ненавидели же собственность? А русские писатели? Лев Толстой? А русские нищие, богомольцы и странники? Революционеры? Народники? Ведь вы же народник? А вся русская история... 

— Ну, история-то вас не остановила бы. Кого история когда-нибудь останавливала? Тут другое... 

УУР мрачнел и задумывался, задумывался и мрачнел, потом пришел к какому-то выводу, потрепал себя за бородку сперва левой рукой, а потом, отложив в сторону карандаш, и правой тоже, а тогда и высказал свой вывод: 

— Вы — уклонист, гражданин Корнилов! Вы — не верите в нэп! Вы — злостный левый уклонист! 

Корнилов несказанно удивился: 

— Да уклонение-то от чего происходит? От линии партии! А у меня от чего может быть уклонение, у беспартийного? У бывшего белого офицера? Уму непостижимо! От чего?